Тoм 2, cтр. 864

как морской воды, так и пресной, даже в тех, образовавшихся в непосредственной близости от земель, населенных миллионами человеческих существ. мы должны быть готовы к отсутствию, вообще, человеческих памятников в ледниковых формациях, как в недавних, так и в плейстоценских или еще более древних. Если и существовали несколько блуждающих существ в землях, покрытых ледниками или же на морях, изобилующих плавучими льдинами, и если некоторые из них оставили свои кости или оружия в моренах или в плавучих наносах, то возможности открытия одного из них геологами по истечении тысячелетий должны быть бесконечно ничтожны»/75/.

Ученые избегают связывать себя каким-либо определенным утверждением, относящимся к давности человека, ибо, воистину, они едва ли в состоянии что-либо утверждать по этому вопросу, и тем самым они оставляют огромное поле для более смелых теорий. Тем не менее, если большинство антропологов относят существование человека лишь к периоду после ледниковых наносов или к тому, что называется Четвертичным периодом, то те из них, которые, как эволюционисты, приписывают человеку и обезьяне одно общее происхождение, не выказывают большой последовательности в своих суждениях. Гипотеза Дарвина, в действительности, требует гораздо большей древности для человека, нежели это даже смутно подозревается поверхностными мыслителями. Это доказывается величайшими авторитетами по этому вопросу, например, Гёксли. Потому те, кто принимают дарвиновскую эволюцию, ipso facto придерживаются весьма упорно большой давности человека, настолько большой, что, в действительности, она не слишком расходится с вычислениями оккультистов/76/. Скромные тысячелетия, приводимые в «Британской Энциклопедии» и 100,000 лет, которыми антропология вообще ограничивает давность человека, кажутся совершенно микроскопическими по сравнению

___________

/75/ «Antiquity of Man», стр. 246.

/76/ Действительное время, требуемое для такого теоретического превращения, конечно, огромно. «Если», говорит проф. Пфафф, «на протяжении сотни тысячелетий, которые вы [эволюционисты] признаете, как протекшие между человеком Палеолита и нашим настоящим временем, нельзя доказать, что существовало большее уклонение между человеком и зверем [самый древний человек был столь же далек от зверя, как и ныне живущий человек], то какое разумное основание может быть выдвинуто, чтобы поверить, что человек развился из зверя и в дальнейшем уклонился от него малыми градациями... Чем больше будет удлиняться время между нашей эпохой и так называемыми людьми Палеолита, тем более зловещим и разрушительным будет становиться получаемый результат для теории постепенного развития человека из животного царства». Гёксли пишет («Man's Place in Nature» стр. 159), что самые щедрые вычисления давности человека должны быть еще увеличены.