Тoм 2, cтр. 865

с цифрами, приводимыми в смелых суждениях Гёксли. Правда, что он делает из первоначальной расы человека обезьяноподобных пещерных жителей. Великий, английский биолог, в своем желании доказать обезьянье происхождение человека, настаивает, что превращение первоначальной обезьяны в человеческое существо должно было произойти миллионы лет назад. Ибо, критикуя превосходные размеры Неандертальского черепа, несмотря на его заявление, что он обременен «питекоидными костными стенками», поддержанное уверениями Гранта Аллэна, что этот череп:

«Имеет большие лобные шишки, поразительно [?] напоминающие те, которые придают горилле его особо свирепую видимость»/77/.

все же, Гёксли принужден признать, что в упомянутом черепе, теория его еще раз разбита в силу –

«Совершенно человеческих пропорций остальных костей конечностей вместе с прекрасным развитием черепа из Аноки (Engis)».

Как следствие всего этого, нам говорят, что эти черепа –

«Ясно указывают, что первые следы изначальной группы, от которой произошел человек, не должны быть разыскиваемы теми, кто придерживаются какой-либо доктрины прогрессивного развития в последних периодах Третичной эпохи; но что следы эти нужно искать в эпохе, более отдаленной от века elephas primigenius, нежели последняя от нашего времени»/78/.

___________

/77/ «Двухнедельный Обзор», 1882. Неосновательность этого утверждения, так же как и многих других преувеличений Гранта Аллэна, обладающего большой фантазией, была талантливо выявлена известным анатомом, проф. Р. Оуэном в первом номере «Longman’s Magazine», № 1. Нужно ли еще повторять, что тип Палеолита из Кро-Маньона стоит выше многих существующих рас?

/78/ Таким образом, становится ясным, что наука никогда не дерзнет помыслить о человеке до-Третичной эпохи и, что человек Вторичной Эпохи Катрефажа заставляет каждого академика и члена Корол. Общества отступить в ужасе, ибо, чтобы охранить обезьянью теорию, наука должна рассматривать человека, как принадлежащего к эпохе после Вторичного Периода. Это именно то, что Катрефаж поставил на вид дарвинистам, добавив, что в общем имеется больше научных оснований произвести обезьяну от человека, нежели человека от антропоида. Исключая этого, наука не могла предложить ни одного существенного доказательства против древности человека. Но в таком случае, современная эволюция требует для Третичного периода гораздо больше, нежели пятнадцать миллионов Кролля, в силу двух, весьма простых, но основательных причин: a) не было найдено ни одной антропоидной обезьяны до Миоценского Периода; b) кремневые остатки орудий человека были прослежены до Плиоценского периода, и присутствие их подозревалось, если и не допускалось, всеми, в слоях Миоценского времени. Опять-таки, где же в таком случае «недостающее звено»? И как мог даже дикарь Палеолита, «человек Канштадта» развиться в такое короткое время в мыслящего человека из зверя дриопитекуса Миоценского периода? Теперь можно видеть причину, почему Дарвин отбросил теорию, что только 60,000,000 лет прошли со времени Кембрийского Периода. «Он судит на основании незначительных органических изменений, происшедших со времени Ледниковой эпохи, и добавляет, что 140 миллионов лет, предшествовавшие этому периоду, едва ли могут считаться достаточными для развития разнообразных форм жизни, несомненно существовавших в конце Кембрийского Периода» (Чарльз Гульд, «Мифические Чудовища», стр. 84).